Библиотека

1. Вот, что я слышал. Однажды Блаженный, двигаясь по Косале с большой толпой монахов, пятьюстами монахов, прибыл в брахманскую деревню под названием Иччхананкала в Косале. И там в Иччхананкале Блаженный остановился в густой роще Иччхананкалы, и в это самое время брахман Поккхарасади обитал в Уккаттхе – месте, полном жителей, наделённом травой, лесом, водой, зерном – царском наделе, отданном ему царём Косалы Пасенади в полное владение в качестве царского дара.
2. И брахман Поккхарасади услышал: "Поистине, почтенный отшельник Готама, сын Сакьев, из племени Сакьев, двигаясь по Косале c большой толпой монахов, пятьюстами монахов, приблизившись к Иччхананкале, пребывает в Иччхананкале в густой роще Иччхананкалы. И вот о нём, Блаженном Готаме, идёт такая добрая слава: "Он – Блаженный, архат, всецело просветлённый, наделённый знанием и добродетелью, счастливый, знаток мира, несравненный вожатый людей, нуждающихся в узде, учитель богов и людей, Будда, Блаженный. Он возглашает об этом мироздании с мирами богов, Мары, Брахмы, с миром отшельников и брахманов, с богами и людьми, познав и увидев их собственными глазами. Он проповедует истину – превосходную в начале, превосходную в середине, превосходную в конце, в её духе и букве, наставляет в единственно совершенном чистом целомудрии. Поистине, хорошо лицезреть архатов, подобных ему".
3. И в это самое время у брахмана Поккхарасади был юный ученик Амбаттха – начитанный, сведущий в священных текстах, достигший совершенства в трёх ведах вместе с объяснением слов, наставлением в ритуале, наукой разделения слогов с итихасой – в пятых, умеющий разбирать слова за словами, знающий грамматику, постигший рассуждения о природе и знака на теле великого человека, получивший признание от собственного наставника в тройном знании, сказавшего: "Что я знаю, то ты знаешь, что ты знаешь, то я знаю".
4. И вот брахман Поккхарасади обратился к юному Амбаттхе: "Дорогой Амбаттха, вот отшельник Готама, сын Сакьев, из племени Сакьев, странствуя и двигаясь по Косале с большой толпой монахов, пятьюстами монахов, приблизившись к Иччхананкале, пребывает в Иччхананкале в густой роще Иччхананкалы. И вот о нём, досточтимом Готаме, идёт такая добрая слава: "Он – Блаженный, архат, всецело просветлённый, наделённый знанием и добродетелью, счастливый, знаток мира, несравненный вожатый людей, нуждающихся в узде, учитель богов и людей, Будда, Блаженный. Он возглашает об этом мироздании с мирами богов, Мары, Брахмы с миром отшельников и брахманов, с богами и людьми, познав и увидев их собственными глазами. Он проповедует истину – превосходную в начале, превосходную в середине, превосходную в конце – в её духе и букве; наставляет в единственно совершенном чистом целомудрии. Поистине, хорошо лицезреть архатов, подобных ему. Иди же ты, дорогой Амбаттха, подойди к отшельнику Готаме и, подойдя, узнай об отшельнике Готаме, таким ли является этот Блаженный Готама, какая идёт о нём слава, или не таким: таков ли он, досточтимый Готама, или не таков. Тогда мы узнает об этом Блаженном Готаме".
5. "Но как же, почтенный, я узнаю об этом Блаженном Готаме, таким ли является этот Блаженный Готама, какая идёт о нём слава, или не такая, таков ли он, досточтимый Готама, или не таков?".
"В связанных текстах, дорогой Амбаттха, до нас дошло учение о тридцати двух знаках великого человека. У наделённого ими великого человека бывает два пути и не более. Если он обитает в доме, то становится царём, владыкой мира, добродетельным царём добродетели, правящим над четырьмя странами света, победоносным, доставившим стране безопасность, наделённым семью сокровищами. Эти семь сокровищ: сокровище – колесо, сокровище – слон, сокровище – конь, сокровище – драгоценность, сокровище – женщина, сокровище – домоправитель и сокровище – наставник – в седьмых. И у него есть больше тысячи сыновей – героев могучего сложения, повергающих вражеское войско. Он занимает эту землю, ограниченную океаном, покорив её не палкой, не мечом, но одной лишь добродетелью. Если же он, оставив дом, странствует бездомным, то становится архатом, всецело просветлённым, снимающим покров с мира. Вот, дорогой Амбаттха, я даю тебе священные тексты, ты – принимаешь священные тексты".
6. "Хорошо, почтенный", – согласился юный Амбаттха с брахманом Поккхарасади, поднялся с сиденья, приветствовал брахмана Поккхарасади, обошёл его с правой стороны, взошёл на повозку, запряжённую кобылой, и вместе с многочисленными юношами направился к густой роще Иччхананкалы. Проехав на повозке, сколько позволяла дорога, он сошёл с повозки и пешком вошёл в парк.
7. А в то самое время многочисленные монахи гуляли по открытому месту. И вот юный Амбаттха подошёл к монахам и, подойдя так сказал монахам: "Где же сейчас пребывает досточтимый Готама? Ведь мы пришли сюда, чтобы увидеть досточтимого Готаму".
8. И тогда эти монахи сказали себе так: "Ведь этот юный Амбаттха рождён в знатном семействе и ученик знатного брахмана Поккхарасади. Нетрудно Блаженному беседовать с подобным отпрыском знатного семейства". И они так сказали юному Амбаттхе: "Вот, Амбаттха, обитель с закрытыми дверями. Без шума приблизься к ней, не спеша, войди на веранду, кашляни и постучи по засову. Блаженный отворит тебе дверь".
9. И вот юный Амбаттха без шума приблизился к обители с закрытыми дверями, не спеша вошёл на веранду, кашлянул и постучал по засову. Блаженный отворил дверь, и юный Амбаттха вошёл. Юноши тоже вошли, обменялись с Блаженным дружескими, дружелюбными словами и почтительным приветствием и сели в стороне. Юный же Амбаттха, расхаживая, обменялся с сидящим Блаженным кое-какими приветственными словами; стоя, он обменялся с сидящим Блаженным кое-какими приветственным словами.
10. Тогда Блаженный так сказал юному Амбаттхе: "Так ли, Амбаттха, ты беседуешь со старшими престарелыми брахманами, с наставниками твоих наставников, как теперь, когда я сижу, а ты, то двигаясь, то останавливаясь, обмениваешься со мной кое-какими приветственными словами?"
"Нет, не так, почтенный Готама. С идущим брахманом, почтенный Готама, брахман должен беседовать идя; со стоящим брахманом, почтенный Готама, брахман должен беседовать стоя; с сидящим брахманом, почтенный Готама, брахман должен беседовать сидя; с лежащим брахманом, почтенный Готама, брахман должен беседовать лёжа. Что же, почтенный Готама, до негодных бритоголовых отшельников, прислужников, нечистых, происшедших от стоп родичей, то с ними я беседую так же, как и с тобой, почтенный Готама".
11. "Ведь твой приход сюда, Амбаттха, имел какую-то цель. Тщательно обрати внимание на ту цель, ради которой ты пришёл. Юный Амбаттха дурно воспитан – он гордится своим славным воспитанием, но что иное он обнаруживает как не дурное воспитание".
12. Тогда юный Амбаттха, рассерженный и опечаленный словами Блаженного, назвавшего его дурно воспитанным, стал ругать Блаженного, унижать Блаженного, обвинять Блаженного – подумав: "Отшельник Готама будет плох ко мне", он так сказал Блаженному: "Необуздан род сакьев, почтенный Готама. Груб род сакьев, почтенный Готама! Раздражителен род сакьев, почтенный Готама! Дик род сакьев, почтенный Готама! Будучи прислужниками, отшельниками-прислужниками, они не оказывают внимания брахманам, не оказывают уважения брахманам, не ценят брахманов, не чтут брахманов, не ставят высоко брахманов. Не годится, почтенный Готама, не подобает, что эти сакьи, будучи прислужниками, отшельниками, не оказывают внимания брахманам, не оказывают уважения брахманам, не ценят брахманов, не чтут брахманов, не ставят высоко брахманов"; – так юный Амбаттха в первый раз обвинил сакьев в том, что они прислужники.
13. Но в чём же, Амбаттха, сакьи провинились перед тобой?
– "Однажды, почтенный Готама, по какому-то делу учителя, брахмана Поккхарасади, я пришёл в Капилаваттху и приблизился к месту собрания сакьев. И в это самое время многочисленные сакьи и сыновья сакьев сидели там на высоких сиденьях, подталкивая друг друга пальцами, вместе смеялись и развлекались, несомненно, как я думал, смеясь надо мной, и ни один даже не предложил мне сиденья. Не годится, почтенный Готама, не подобает, что эти сакьи, будучи прислужниками, отшельниками-прислужниками, не оказывают внимания брахманам, не оказывают уважения брахманам, не ценят брахманов, не чтут брахманов, не ставят высоко брахманов". Так юный Амбаттха во второй раз обвинил сакьев в том, что они прислужники.
14. "Даже перепёлка, Амбаттха, маленькая птичка, и та щебечет, как хочет, в своём гнезде. Ведь этот Капилаваттху, Амбаттха, принадлежит сакьям, и поэтому не стоит, Амбаттха, сердиться по столь ничтожному поводу".
15. "Существуют четыре варны, почтенный Готама: кшатрии, брахманы, вайшьи, шудры. Из этих четырёх варн, почтенный Готама, три варны – кшатрии, вайшьи, шудры – несомненно, призваны служить брахманам. Не годится, почтенный Готама, не подобает, что эти сакьи, будучи прислужниками, отшельниками-прислужниками, не оказывают внимания брахманам, не оказывают уважения брахманам, не ценят брахманов, не чтут брахманов, не ставят высоко брахманов". Так юный Амбаттха в третий раз обвинил сакьев в том, что они прислужники.
16. Тогда Блаженный сказал себе так: "Этот юный Амбаттха чрезмерно унижает сакьев, говоря, что они прислужники; спрошу-ка я о его роде". И Блаженный так сказал юному Амбаттхе: "Из какого ты рода, Амбаттха?"
– "Я – Канхаяна, почтенный Готама".
"Если вполне можно вспомнить, Амбаттха, с самого начала твоё происхождение по матери и отцу, то оказывается, что сакья – дети господ, а ты – сын рабыни сакьев. Весь сакьи, Амбаттха, считают своим предком царя Оккаку. Когда-то давно, Амбаттха, царь Оккака, желая передать царство сыну своей любимой и дорогой первой супруги, побудил оставить страну старших сыновей Оккамукху, Каранду, Хаттинию, Синупучу. Оставив страну, они нашли прибежище на склонах Гималаев на берегу лотосового пруда, в большой роще деревьев сака. Из боязни нарушить чистоту рода они вступили в сожительство со своими сёстрами.
И вот, Амбаттха, царь Оккака обратился к приближённым и советникам: "Где же теперь, почтенные, находятся сыновья?"
"Есть, божественный, на склонах Гималаев, на берегу лотосового пруда большая роща деревьев сака – там теперь находятся сыновья. Из боязни нарушить чистоту рода они вступили в сожительство со своими сёстрами".
И вот, Амбаттха, Царь Оккака взволнованно воскликнул: "Поистине, почтенные, эти сыновья – сакьи; поистине, почтенные, эти сыновья – лучшие сакьи!"
И вот, с тех пор, Амбаттха, они известны как сакьи. Он и есть предок сакьев. А у царя Оккаки, Амбаттха, была рабыня по имени Диса. Она родила чёрного ребёнка. Едва родившись, Канха заговорил: "Омой меня, мама, искупай меня, мама, освободи меня, мама, от этой нечистоты, я принесу вам пользу". И вот, подобно тому, Амбаттха, как люди называют теперь демонов демонами, так же точно, Амбаттха, люди называли в то время демонов "чёрными". Они говорили так: "Едва родившись, он заговорил. Родился "чёрный", родился демон". И вот с тех пор, Амбаттха, его потомки известны как род Канхаяна. Он и есть предок Канхаяны. Итак, Амбаттха, если вспомнить с самого начала твоё происхождение по матери и отцу, то оказывается, что сакьи – дети господ, а ты – сын рабыни сакьев".
17. Когда так было сказано, те юноши так сказали Блаженному: "Не надо, досточтимый Готама, чрезмерно унижать юного Амбаттху, говоря, что он сын рабыни. Благороден юный Амбаттха, почтенный Готама, и из славного семейства юный Амбаттха, и весьма учён юный Амбаттха, и искусен в речах юный Амбаттха, и мудр юный Амбаттха, и способен юный Амбаттха ответить почтенному Готаме на эту речь".
18. Тогда Блаженный так сказал тем юношам: "Если вы, юноши, считаете: "И неблагороден юный Амбаттха и не из славного семейства юный Амбаттха, и мало учёный юный Амбаттха, и не искусен в речах юный Амбаттха, и слаб разумом юный Амбаттха, и не способен юный Амбаттха ответить отшельнику Готаме на эту речь", – то пусть юный Амбаттха остаётся в покое, а вы обсуждайте со мной эту речь. Если же вы, юноши, считаете: "И благороден юный Амбаттха, и из славного рода юный Амбаттха, и весьма учён юный Амбаттха, и искусен в речах юный Амбаттха, и мудр юный Амбаттха, и способен юный Амбаттха ответить отшельнику Готаме на эту речь", то вы оставайтесь в покое, а юный Амбаттха пусть обсуждает со мной эту речь".
19. "И благороден юный Амбаттха, почтенный Готама, и из славного семейства юный Амбаттха, и весьма учён юный Амбаттха, и искусен в речах юный Амбаттха, и мудр юный Амбаттха, и способен юный Амбаттха ответить почтенному Готаме на эту речь. Мы останемся безмолвными. Пусть юный Амбаттха ответит почтенному Готаме на эту речь".
20. Тогда Блаженный так сказал юному Амбаттхе: "Вот, Амбаттха, тебе задаётся вопрос, связанный с истиной, на который следует ответить без страсти. Если ты не ответишь или уклонишься, сказав о другом, или останешься безмолвным, или уйдёшь, то голова твоя тут же разорвётся на семь частей. Как же ты думаешь об этом, Амбаттха? Что ты слыхал из разговоров старших, престарелых брахманов, наставников твоих наставников? Откуда происходит род Канхаяна, и кто предок рода Канхаяна?"
Когда так было сказано, юный Амбаттха остался безмолвным. А Блаженный во второй раз так сказал юному Амбаттхе: "Что ты думаешь об этом, Амбаттха? Что ты слыхал из разговоров старших, престарелых брахманов, наставников твоих наставников? Откуда происходит род Канхаяна, и кто предок рода Канхаяна?" – Юный Амбаттха и во второй раз остался безмолвным.
Тогда Блаженный так сказал юному Амбаттхе: "Ответь теперь, Амбаттха, нет у тебя теперь времени оставаться безмолвным. Ведь кто, Амбаттха, будучи трижды спрошен Татхагатой, не отвечает на вопрос, связанный с истиной, у того голова разорвётся на семь частей".
21. И в это самое время яккха Ваджирапани с большой железной булавой – горящей, воспламенённой, сверкающей – появился в воздухе над юным Амбаттхой с намерением: "Если этот юный Амбаттха, трижды спрошенный Блаженным не ответит на вопрос, связанный с истиной, то я разорву его голову на семь частей". И вот этого яккху Ваджирапани увидели и Блаженный, и юный Амбаттха. И видя его, юный Амбаттха, устрашённый, возбуждённый, с поднявшимися на теле волосками, ища защиты у Блаженного, ища приюта у Блаженного, ища прибежища у Блаженного, припал к его ногами и так сказал Блаженному: "Что это произнёс досточтимый Готама? Пусть досточтимый Готама повторит ещё раз".
"Что ты думаешь об этом, Амбаттха? Что ты слыхал из разговоров старших, престарелых брахманов, наставников твоих наставников? Откуда происходит род Канхаяна, и кто предок рода Канхаяна?"
"Я и слыхал, почтенный Готама, то, что сказал досточтимый Готама – таково происхождение Канхаяны и таков предок Канхаяны".
22. Когда так было сказано, юноши, крича, подняв шум, с громким шумом сказали: "Право же, неблагороден юный Амбаттха, право же, не из славного семейства юный Амбаттха, право же, сын рабыни сакьев юный Амбаттха, право же, сакьи – дети господ юного Амбаттхи. Право же, истинна речь отшельника Готамы, которого мы сочли достойным упрёка!"
23. Тогда Блаженный, подумав, сказал так: "Эти юноши чрезмерно унижают юного Амбаттху, говоря, что он сын рабыни, и теперь я избавлю его от этого. И Блаженный так сказал тем юношам: "Не надо вам, юноши, чрезмерно унижать юного Амбаттху, говоря, что он сын рабыни. Этот Канха был великим мудрецом. Уйдя в южную страну и изучив священные брахманские тексты, он предстал перед царём Оккакой и попросил в жёны его дочь Кхуддарупи. Тогда, воскликнув: "Кто же это такой, будучи сыном рабыни, просит в жёны мою дочь Кхуддарупи!" – царь Оккака, разгневавшись и выйдя из себя, наложил стрелу на тетиву. И вот он не смог снять её с тетивы. Тогда юноши, приближённые, советники, подойдя к мудрецу Канхе, сказали так:
– "Господин, да будет благополучие царю; господин, да будет благополучие царю!"
– "Будет благополучие царю, но если царь пустит стрелу вниз, то всюду там, где властвует царь, разверзнется земля".
– "Господин, да будет благополучие царю и благополучие стране!"
– "Будет благополучие царю и благополучие стране, но, если царь пустит стрелу вверх, то всюду там, где властвует царь, в течение семи лет Бог не будет посылать дождя".
– "Господин, да будет благополучие царю и благополучие стране, и пусть бог посылает дождь!"
– "Будет благополучие царю и благополучие стране, и бог будет посылать дождь, пусть только царь направит стрелу в старшего сына – мальчик пребудет в благополучии и ни один волосок не упадёт с его тела".
Тогда юноши и приближённые обратились к Оккаке: "Оккака, направь стрелу в старшего сына – мальчик пребудет в благополучии и ни один волосок не упадёт с его тела". И вот царь Оккака направил стрелу в старшего сына, и мальчик продолжал пребывать в благополучии, и ни один волосок не упал с его тела. Тогда устрашённый царь Оккака в страхе перед божественным наказанием отдал ему дочь. Не надо вам, юноши, чрезмерно унижать юного Амбаттху, говоря, что он сын рабыни. Этот Канха был великим мудрецом".
24. И тогда Блаженный обратился к юному Амбаттхе: "Что ты думаешь об этом, Амбаттха? Вот молодой кшатрий вступает в сожительство с дочерью брахмана. От их сожительства рождается сын. Должен ли получить этот сын, рождённый молодым кшатрием и дочерью брахмана, сиденье или воду от брахманов?"
– "Должен получить, почтенный Готама".
– "Должны ли брахманы доставлять ему долю в поминальном приношении, или в подношении варёного риса, или в совершении жертвы, или в угощении гостя?"
– "Должны доставлять долю, почтенный Готама".
– "Должны ли брахманы учить его священным текстам, или нет?"
– "Должны учить, почтенный Готама".
– "Скрыты ли от него их женщины, или не скрыты от него?"
– "Не скрыты от него, почтенный Готама".
– "Должны ли кшатрии совершить над ним посвящение, посвятив в кшатрии?"
– "Нет, почтенный Готама".
– "Почему же?"
– "Потому, что с материнской стороны, почтенный Готама, он не надлежащего происхождения".
25. "Что же ты думаешь об этом, Амбаттха? Вот молодой брахман вступает в сожительство с дочерью кшатрия. От их сожительства рождается сын. Должен ли получить этот сын, рождённый молодым брахманом и дочерью кшатрия, сиденье или воду от брахманов?"
– "Должен получить, почтенный Готама".
– "Должны ли брахманы доставлять ему долю в поминальном приношении, или в подношении варёного риса, или в совершении жертвы, или в угощении гостя?"
– "Должны доставлять долю, почтенный Готама".
– "Должны ли брахманы учить его священным текстам, или нет?"
– "Должны учить, почтенный Готама".
– "Скрыты ли от него их женщины, или не скрыты от него?"
– "Не скрыты от него, почтенный Готама".
– "Должны ли кшатрии совершить над ним посвящение, посвятив в кшатрии?"
– "Нет, почтенный Готама".
– "Почему же?"
– "Потому, что с отцовской стороны, почтенный Готама, он не надлежащего происхождения".
26. "Итак, Амбаттха, сравнивать ли женщину с женщиной или сравнивать мужчину с мужчиной – кшатрии оказываются выше, а брахманы – ниже. Что же ты думаешь об этом, Амбаттха? Вот брахманы по какой-либо причине наголо обривают брахмана, наказывают его, осыпая пеплом из сумы, и отправляют в странствие из страны или города. Должен ли он получать сиденье или воду от брахманов?"
– "Нет, почтенный Готама".
– "Должны ли брахманы доставлять ему долю в поминальном приношении, или в подношении варёного риса, или в совершении жертвы, или в угощении гостя?"
– "Нет, почтенный Готама".
– "Должны ли брахманы учить его священным текстам, или нет?"
– "Нет, почтенный Готама".
– "Скрыты ли от него их женщины, или не скрыты от него?"
– "Скрыты от него, почтенный Готама".
27. "Что же ты думаешь об этом, Амбаттха? Вот кшатрии по какой-либо причине наголо обривают кшатрия, наказывают его, осыпая пеплом из сумы, и отправляют в странствие из страны или города. Должен ли он получать сиденье или воду от брахманов?"
– "Должен получать, почтенный Готама".
– "Должны ли брахманы доставлять ему долю в поминальном приношении, или в подношении варёного риса, или в совершении жертвы, или в угощении гостя?"
– "Должны доставлять долю, почтенный Готама".
– "Должны ли брахманы учить его священным текстам, или нет?"
– "Должны учить, почтенный Готама".
– "Скрыты ли от него их женщины, или не скрыты от него?"
– "Не скрыты от него, почтенный Готама".
– "А ведь кшатрия, Амбаттха, достиг самого глубокого падения – настолько, что кшатрии наголо обривают его, наказывают, осыпая пеплом из сумы, и отправляют в странствие из страны или города. Итак, Амбаттха, если даже кшатрий достиг самого глубокого падения, тот всё равно кшатрии выше, а брахманы ниже.
28. Брахмой Сананкумарой, Амбаттха, произнесена эта строфа:

И вот, эта строфа, Амбаттха, хорошо изречена, а не плохо изречена Брахмой Сананкумарой, хорошо произнесена, а не плохо произнесена, связана с пользой, а не связана с бесполезностью и одобрена мной. И я тоже, Амбаттха, говорю так:

Окончен первый раздел поучений.

1. – "Какова же, Готама, эта праведность, каково это знание?"
– "При несравненном обладании знанием и праведностью, Амбаттха, не звучат речи о происхождении, не звучат речи о роде, не звучат речи о гордости: "Ты достоин меня", или "Ты не достоин меня", Так, Амбаттха, когда происходит введение новобрачной в дом, или происходит выдача замуж, то звучат речи о происхождении, и речи о роде, и речи о гордости: "Ты достоин меня, или ты не достоин меня". Ведь те, Амбаттха, которые привязаны к речам о происхождении, или привязаны к речам о роде, или привязаны к речам о гордости или привязаны к введению новобрачной в дом и выдаче замуж, далеки от несравненного обладания знанием и праведностью. И вот, Амбаттха, когда оставляются привязанности к речам о происхождении, и привязанность к речам о роде, и привязанность к речам о гордости и привязанность к введению новобрачной в дом и выдаче замуж, то приходит осуществление несравненного обладания знанием и праведностью".
2. – "Какова же, почтенный Готама, эта праведность, каково это знание?"
– "Вот, Амбаттха, в мир приходит Татхагата – архат, всецело просветлённый, наделённый знанием и добродетелью, счастливый, знаток мира, несравненный вожатый людей, нуждающихся в узде, учитель богов и людей, Будда, Блаженный. Он возглашает об этом мироздании с мирами богов, Мары, Брахмы, с миром отшельников и брахманов, с богами и людьми, познав и увидев их собственными глазами. Он проповедует истину – превосходную в начале, превосходную в середине, превосходную в конце, – в её духе и букве, наставляет в единственно совершенном, чистом целомудрии.
Эту истину слышит домохозяин, или сын домохозяина, или вновь родившийся в каком-либо другом семействе. Слыша эту истину, он обретает веру в Татхагату. И наделённый этой обретённой им верой, он размышляет: "Жизнь в доме стеснительна, это путь нечистоты, странничество же, – как чистый воздух. Нелегко обитающему в доме блюсти всецело совершенное, всецело чистое целомудрие, сияющее как жемчужная раковина. Ведь я мог бы сбрить волосы и бороду, надеть жёлтые одеяния, и, оставив дом, странствовать бездомным". И со временем, отказавшись от малого достатка или отказавшись от большого достатка, отказавшись от малого круга родственников или отказавшись от большого круга родственников, он сбривает волосы и бороду, надевает жёлтые одеяния, и, оставив дом, странствует бездомным.
Так, будучи странником, он живёт сдержанный воздержанием предписаний для отшельников, придерживаясь должного поведения, видя опасность в мельчайших поступках, обязуется следовать заповедям и упражняется в их исполнении, наделён добродетелью тела и добродетелью речи, чист в средствах существования, обладает нравственностью, охраняет врата жизненных способностей, наделён способностью самосознания и вдумчивостью, удовлетворён.
Как же, Амбаттха, монах предан нравственности? Вот, Амбаттха, отказываясь уничтожать живое, и избегая уничтожать живое, без палки и без оружия, скромный, полный сострадания, монах пребывает в доброте и сочувствии ко всем живым существам. Это и есть часть его нравственности.
Отказываясь брать то, что не дано ему, избегая брать то, что не дано ему, берущий лишь то, что дано, желающий лишь то, что дано, он пребывает чистый сердцем, не зная воровства. Это и есть часть его нравственности.
Отказываясь от нецеломудрия, целомудренный он удаляется и воздерживается от всеобщего обычая совокупления. Это и есть часть его нравственности.
Отказываясь от лживой речи, избегая лживой речи, он говорит правду, связан с правдой, надёжен, достоин доверия, не обманет людей. Это и есть часть его нравственности.
Отказываясь от клеветнической речи, избегая клеветнической речи, он не рассказывает в другом месте услышанного, чтобы не вызывать раздора со здешними, и не рассказывает здесь услышанного в другом месте, чтобы не вызвать раздора с тамошними. Он соединяет разобщённых, поощряет соединённых, удовлетворён согласием, доволен согласием, наслаждается согласием, ведёт речь, родящую согласие. Это и есть часть его нравственности.
Отказываясь от грубой речи, избегая грубой речи, он ведёт лишь такую речь, которая безгрешна, радует слух, добра, доходит до сердца, вежлива, дорога многим людям. Это и есть часть его нравственности.
Отказываясь от легкомысленной болтовни, избегая легкомысленной болтовни, он говорит вовремя, говорит о действительно происшедшем, говорит с пользой, говорит об истине, говорит о должном поведении, своевременно ведёт достопамятную речь, обоснованную, соразмерную, несущую пользу. Это и есть часть его нравственности.
Он избегает наносить вред семенам и растениям всех видов. Он избегает принимать пищу не вовремя, принимает пищу раз в день и воздерживается от неё ночью. Он избегает посещать зрелища с танцами, пением и музыкой. Он избегает употреблять венки, благовония, притирания, заниматься украшениями и нарядами. Он избегает пользоваться высоким ложем или большим ложем. Он избегает принимать золото или серебро. Он избегает принимать неприготовленное в пищу зерно. Он избегает принимать женщин и молодых девушек. Он избегает принимать рабынь и рабов. Он избегает принимать коз и овец. Он избегает принимать петухов и свиней. Он избегает принимать слонов, коров, коней и кобыл. Он избегает принимать поля и имущество. Он избегает исполнять обязанности вестника или посыльного. Он избегает покупать и продавать. Он избегает обманывать на весах, обманывать в монете, обманывать в мере. Он избегает криводушия, нечестности, коварства, изворотливости. Он избегает ранить, убивать, заключать в оковы, разбойничать, грабить, применять насилие. Это и есть часть его нравственности.
В то время, как некоторые почтенные отшельники и брахманы, поедая пищу, поданную верующими, пребывают в склонности наносить подобным образом вред семенам и растениям всех видов, а именно: плодящимся от корня, плодящимся от ветки, плодящимся от коленца, плодящимся от верхушки и, в-пятых, плодящихся от семени – он избегает наносить подобным образом вред семенам и растениям. Это и есть часть его нравственности.
В то время, как некоторые почтенные отшельники и брахманы, поедая пищу, поданную верующими, пребывают в склонности собирать и использовать подобным образом запасы, а именно: запасы еды, запасы питья, запасы одежды, запасы обуви, запасы постелей, запасы благовонии, запасы лакомства – он избегает собирать и использовать подобным образом запасы. Это и есть часть его нравственности.
В то время, как некоторые почтенные отшельники и брахманы, поедая пищу, поданную верующими, пребывают в склонности посещать подобным образом зрелища, а именно: танцы, пение, музыку, представления, декламацию, игру на цимбалах, выступления царских певцов, игру на барабане, волшебные сцены, акробатические трюки чандал, борьбу слонов, борьбу коней, борьбу буйволов, борьбу быков, борьбу коз, борьбу баранов, борьбу петухов, борьбу перепелов, борьбу на дубинках, борьбу на кулаках, схватку, учебное сражение, сбор войнов, боевой строй, смотр войск, – он избегает посещать подобным образом зрелища. Это и есть часть его нравственности.
В то время, как некоторые почтенные отшельники и брахманы, поедая пищу, поданную верующими, пребывают в склонности предаваться подобным образом игре в кости, и легкомыслию, – а именно: играм "восемь полей", "десять полей", "пространство", "окружной путь", сантика, кхалика, "сучок", "рука-кисточка", играм с шарами, трубочками из листьев, маленьким плугом, моккхачике, играм с маленькой ветряной мельницей, маленькой меркой, повозочкой, маленьким луком, угадыванию букв, угадыванию мыслей, подражанию телесным недостаткам, – он избегает предаваться подобным образом игре в кости и легкомыслию. Это и есть часть его нравственности.
В то время, как некоторые почтенные отшельники и брахманы, поедая пищу, поданную верующими, пребывают в склонности пользоваться подобным образом высоким ложем или большим ложем, – а именно: удлинённым сиденьем, ложем с изображеньем животных на его подпорках, пышным руном, пёстрым стёганым одеялом, белым шерстяным одеялом, шерстяным покрывалом, украшенным цветами, подстилкой из хлопка, шерстяным одеялом с изображением зверей, покрывалом с бахромой по бокам, покрывалом с бахромой по одной стороне, покрывалом, расшитым драгоценностями, шёлковым покрывалом, ковром для танцовщиц, покрывалом для слонов, покрывалом для коней, покрывалом для колесниц, покрывалом из кожи чёрной антилопы, подстилкой из превосходной кожи антилопы кадали, покрывалом с балдахином, ложем с красными подушками у изголовья и в ногах – он избегает пользоваться подобным образом высоким ложем или большим ложем. Это и есть часть его нравственности.
В то время, как некоторые почтенные отшельники и брахманы, поедая пищу, поданную верующими, пребывают в склонности заниматься подобным образом украшениями и нарядами, а именно: угощением, массажем, омовением, растиранием, пользоваться зеркалом, глазной мазью, венками, притираниями, пудрой для лица, мазью для лица, браслетами, перевязью на голове, тростью для прогулок, лекарствами, мечём, зонтом, пёстрыми сандалиями, тюрбаном, диадемой, опахалом из хвоста буйвола, белыми долгополыми одеждами, – он избегает заниматься подобным образом украшениями и нарядами. Это и есть часть его нравственности.
В то время как некоторые почтенные отшельники и брахманы, поедая пищу, поданную верующими, пребывают подобным образом в склонности к низменным беседам, а именно: беседам о царе, беседам о ворах, беседам о советниках, беседам о войске, беседам об опасности, беседам о сражении, беседам о еде, беседам о питье, беседам об одеждах, беседам о ложах, беседам о венках, беседам о благовониях, беседам о родственниках, беседам о повозках, беседам о деревнях, беседам о торговых селениях, беседам о городах, беседам о странах, беседам о женщинах, беседам о мужчинах, беседам о героях, беседам о дорогах, беседам о водоёмах, беседам о прежде умерших, беседам о всякой всячине, разговорам о мире, разговором об океане, беседам о том, что существует и чего не существует, – он избегает подобным образом низменных бесед. Это и есть часть его нравственности.
В то время как некоторые почтенные отшельники и брахманы, поедая пищу, поданную верующими, пребывают подобным образом в склонности к пререканиям, – а именно: "Ты не знаешь дхармы и должного поведения, – я знаю дхарму и должное поведение!", "Как ты узнаешь дхарму и должное поведение?", "Ты следуешь ложным путём – я следую истинным путём!", "Я последователен – ты непоследователен!", "Ты сказал в конце то, что следовало сказать вначале, и сказал вначале то, что следовало сказать в конце!", "[Мысль] у тебя не продумана и превратна!", "Твоя речь опровергнута, ты побеждён!", "Оставь эту речь или разъясни, если можешь!" – он избегает подобным образом пререканий. Это и есть часть его нравственности.
В то время как некоторые почтенные отшельники и брахманы, поедая пищу, поданную верующими, пребывают в склонности исполнять подобным образом обязанность вестника или посыльного, а именно, у царей, царских советников, кшатриев, брахманов, домохозяев, юношей, передавая: "иди сюда", "иди туда", "возьми это", "неси это туда", – он избегает исполнять подобным образом обязанности вестника или посыльного. Это и есть часть его нравственности.
В то время как некоторые почтенные отшельники и брахманы, поедая пищу, поданную верующими, бывают и обманщиками и болтунами, и прорицателями и фокусниками, страстно желая всё новой и новой прибыли, – он избегает подобным образом обмана и болтовни. Это и есть часть его нравственности.
В то время как некоторые почтенные отшельники и брахманы, поедая пищу, поданную верующими, добывают подобным образом средства к существованию низменными знаниями и неправедной жизнью, а именно: истолковывая особенности частей тела, предзнаменования, небесные явления, сны, знаки на теле, изъеденные мышами одежды, созерцая жертвоприношение на огне, жертвоприношение ложкой, жертвоприношение шелухой риса, жертвоприношение краской пыльцой между шелухой и зерном, жертвоприношение зёрнами риса, жертвоприношение очищенным маслом, жертвоприношение ртом, жертвоприношение кровью, используя знания частей тела, знания строений, знание полей, знание благоприятных заклинаний, знание духов умерших, знание земли, знание змей, знание яда, знание скорпионов, знание мышей, знание птиц, знание ворон, предсказание срока жизни, заговор от стрел, понимания языка животных, – он избегает подобным образом низменных знаний и неправедной жизни. Это и есть часть его нравственности.
В то время как некоторые почтенные отшельники и брахманы, поедая пищу, поданную верующими, добывают подобным образом средства к существованию низменными знаниями и неправедной жизнью, а именно: истолковывая знаки на драгоценностях, знаки на палках, знаки на одеждах, знаки на мечах, знаки на стрелах, знаки на луках, знаки на оружии, знаки на женщинах, знаки на мужчинах, знаки на юношах, знаки на девушках, знаки на рабах, знаки на рабынях, знаки на слонах, знаки на конях, знаки на буйволах, знаки на быках, знаки на коровах, знаки на козлах, знаки на баранах, знаки на петухах, знаки на перепелах, знаки на ящерицах, знаки на длинноухих животных, знаки на черепахах, знаки на диких зверях, – он избегает подобным образом низменных знаний и неправедной жизни. Это и есть часть его нравственности.
В то время как некоторые почтенные отшельники и брахманы, поедая пищу, поданную верующими, добывают подобным образом средства к существованию низменными знаниями и неправедной жизнью – а именно: предсказывая, что будет выступление царя [в поход], не будет выступления царя, – будет наступление здешнего царя, будет отступление чужого царя, – будет наступление чужого царя, будет отступление здешнего царя, – будет победа здешнего царя, – будет победа одного, будет поражение другого – он избегает подобным образом низменных знаний и неправедной жизни. Это и есть часть его нравственности.
В то время как некоторые почтенные отшельники и брахманы, поедая пищу, поданную верующими, добывают подобным образом средства к существованию низменными знаниями и неправедной жизнью – а именно: предсказывая, что будет затмение Луны, будет затмение Солнца, будет затмение звёзд, будет движение Луны и Солнца по своему обычному пути, будет движение Луны и Солнца по необычному пути, будет движение звёзд по своему обычному пути, будет движение звёзд по необычному пути, будет падение метеоритов, будет пламя, охватившее горизонт, будет землетрясение, будет гром с неба, будет восход, заход, замутнение, очищение Луны, Солнца, звёзд; предсказывая, что таков будет результат затмения Луны, что таков будет результат затмения Солнца, что таков будет результат затмения звёзд, что таков будет результат движение Луны и Солнца по своему обычному пути, что таков будет результат движения Луны и Солнца по своему необычному пути, таков будет результат движения звёзд по своему обычному пути, таков будет результат движения звёзд по необычному пути, таков будет результат падения метеоров, таков будет результат пламени, охватившего горизонт, таков будет результат землетрясения, таков будет результат грома с неба, таков будет результат восхода, захода, замутнения, очищения Луны, Солнца, звёзд – он избегает подобным образом низменных знаний и неправедной жизни. Это и есть часть его нравственности.
В то время как некоторые почтенные отшельники и брахманы, поедая пищу, поданную верующими, добывают подобным образом средства к существованию низменными знаниями и неправедной жизнью – а именно: предсказывая, что будет обильный дождь, будет недостаток в дожде, будет обилие пищи, будет недостаток в пище, будет спокойствие, будет опасность, будет болезнь, будет здоровье; считая по пальцам, вычисляя, производя сложение, сочиняя стихи, рассуждая о природе, – он избегает подобным образом низменных знаний и неправедной жизни. Это и есть часть его нравственности.
В то время как некоторые почтенные отшельники и брахманы, поедая пищу, поданную верующими, добывают подобным образом средства к существованию низменными знаниями и неправедной жизнью, а именно: устанавливая благоприятное время для введения новобрачной в дом, выдачи дочери замуж, мирных переговоров, вражды, взыскания долгов, раздачи денег; вызывая колдовством счастья, вызывая несчастье, вызывая выкидыш, сковывая язык, смыкая челюсти, заговаривая руки, заговаривая уши, вопрошая зеркало о будущем, вопрошая девушку, вопрошая божество, почитая Солнце, почитая Великого, извергая огонь изо рта, призывая Сири, – он избегает подобным образом низменных знаний и неправедной жизни. Это и есть часть его нравственности.
В то время как некоторые почтенные отшельники и брахманы, поедая пищу, поданную верующими, добывают подобным образом средства к существованию низменными знаниями и неправедной жизнью, а именно: склоняя на милость богов, исполняя обеты, заклиная духов умерших, пребывая в земляном жилище, вызывая потенцию, вызывая импотенцию, определяя место для постройки, освящая место; совершая ритуальное полоскание рта, омовение жертвоприношению; предписывая рвотное, слабительное, очищающее сверху, очищающее снизу, очищающее голову, масло для ушей, облегчающее средство для глаз, снадобье для носа, глазную мазь, умащивание; бывая глазными врачами, хирургами, леча детей, добывая целебные коренья, освобождая от ставшего ненужным лекарства, – он избегает подобным образом низменных знаний и неправедной жизни. Это и есть часть его нравственности.
И вот, Амбаттха, этот монах, обладающий подобной нравственностью, не видит ниоткуда опасности в том, что касается нравственной воздержанности. Подобно тому, Амбаттха, как повелитель, помазанный на царство и избавившийся от неприятелей – так же точно, Амбаттха, и монах, обладающий подобной нравственностью, не видит ниоткуда опасности в том, что касается нравственной воздержанности. Наделённый этим праведным сводом нравственных предписаний, он испытывает безупречное внутреннее счастье. Таким, Амбаттха, бывает монах, наделённый нравственностью".
"Как же, Амбаттха, монах охраняет врата жизненных способностей? Вот, Амбаттха, видя глазом образ, монах не влечётся к внешним признакам, не влечётся к его подробностям. Он действует так, чтобы сдерживать причину, благодаря которой алчность, неудовлетворённость, греховные и нехорошие свойства устремляются на не сдерживающего способность зрения. Он следит за способностью зрения, в способности зрения он достигает воздержанности. Слыша ухом звук, он не влечётся к внешним признакам, не влечётся к его подробностям. Он действует так, чтобы сдерживать причину, благодаря которой алчность, неудовлетворённость, греховные и нехорошие свойства устремляются на не сдерживающего способность слуха. Он следит за способностью слуха, в способности слуха он достигает воздержанности. Обоняя носом запах, он не влечётся к внешним признакам, не влечётся к его подробностям. Он действует так, чтобы сдерживать причину, благодаря которой алчность, неудовлетворённость, греховные и нехорошие свойства устремляются на не сдерживающего способность обоняния. Он следит за способностью обоняния, в способности обоняния он достигает воздержанности. Чувствуя языком вкус, он не влечётся к внешним признакам, не влечётся к его подробностям. Он действует так, чтобы сдерживать причину, благодаря которой алчность, неудовлетворённость, греховные и нехорошие свойства устремляются на не сдерживающего способность вкуса. Он следит за способностью вкуса, в способности вкуса он достигает воздержанности. Осязая телом прикосновение, он не влечётся к внешним признакам, не влечётся к его подробностям. Он действует так, чтобы сдерживать причину, благодаря которой алчность, неудовлетворённость, греховные и нехорошие свойства устремляются на не сдерживающего способность осязания.
Он следит за способностью осязания, в способности осязания он достигает воздержанности. Получая разумом представление, он не влечётся к внешним признакам, не влечётся к его подробностям. Он действует так, чтобы сдерживать причину, благодаря которой алчность, неудовлетворённость, греховные и нехорошие свойства устремляются на не сдерживающего способность разума. Он следит за способностью разума, в способности разума он достигает воздержанности. Наделённый этой праведной воздержанностью в жизненных способностях он испытывает неуязвимое внутренне счастье. Таким, Амбаттха, бывает монах, охраняющий врата жизненных способностей.
Как же Амбаттха, монах наделён способностью самосознания и вдумчивости? Вот, Амбаттха, монах вдумчиво действует, когда он идёт вперёд и идёт назад, вдумчиво действует, когда глядит вперёд и глядит по сторонам, вдумчиво действует, когда сгибается и распрямляется, вдумчиво действует когда носит ткань, сосуд для подаяния и верхнюю одежду, вдумчиво действует, когда ест, пьёт, разжёвывает, пробует на вкус, вдумчиво действует, когда испражняется и мочится, вдумчиво действует, когда ходит, стоит, сидит, спит, бодрствует, говорит, молчит. Таким, Амбаттха, бывает монах, наделённый способностью самосознания и вдумчивости.
Как же, Амбаттха, монах удовлетворён? Вот, Амбаттха, монах удовлетворён верхней одеждой, поддерживающей тело, и чашей для подаяния, поддерживающей утробу; куда бы он ни отправился, он отправляется, беря с собой всё своё добро. Подобно тому, Амбаттха, как крылатая птица, куда бы ни полетела, летит, неся с собой перья, так же точно, Амбаттха, и монах, удовлетворённый верхней одеждой, поддерживающей тело, и чашей для подаяния, поддерживающей утробу, куда бы он ни отправлялся, отправляется, беря с собой всё своё добро. Таким, Амбаттха, бывает удовлетворённый монах.
Наделённый этим праведным сводом нравственных предписаний, и наделённый этой праведной воздержанностью и жизненными силами, и наделённый этой праведной внимательностью и вдумчивостью, и наделённый этой праведной удовлетворённостью он удаляется в уединённую обитель – в лесу у подножия дерева, на горе, в пещере, в расщелине скалы, у кладбища, в лесной чище, на открытом месте, на груде соломы. Возвратившись с чашей для подаяния, он сидит там после еды, скрестив под собой ноги, держа прямо тело, пребывая в сосредоточенном внимании.
Отказавшись от алчности к мирскому, он пребывает свободный сердцем от алчности, очищает мысли от алчности. Отказавшись от греха злонамеренности, он пребывает свободный мыслями от злонамеренности, в доброте и сочувствии ко всем живым существам он очищает мысли от злонамеренности, отказавшись от косности, он пребывает свободный от косности, ощущая в себе способность ясного воззрения, внимательный и вдумчивый он очищает мысли от косности. Отказавшись от беспокойства и терзаний, он пребывает свободным от беспокойства, внутренне умиротворённый в мыслях, он очищает мысли от беспокойства и терзаний. Отказавшись от сомнения, он пребывает за пределами сомнения; лишённый неуверенности в хороших свойствах, он очищает мысли от сомнения.
Подобно тому, Амбаттха, как если человек, взяв в долг, откроет дело, это его дело будет процветать, он сможет оплатить прежние долговые обязательства, и у него ещё сверх того останется, на что поддерживать жену, и он сможет сказать себе: "Вот, прежде я, взяв в долг, открыл дело, это моё дело стало процветать, и я смог оплатить прежние долговые обязательства, и у меня ещё сверх того остаётся на что поддерживать жену", – он получит от этого радость, достигнет удовлетворения.
Подобно тому, Амбаттха, как если человека постигнет недуг, он будет страдать, тяжело болеть, и еда не будет ему впрок, и в теле не останется силы; и со временем он освободится от этого недуга, и еда будет ему впрок, и в теле его будет сила, и он сможет сказать себе: "Вот прежде меня постиг недуг, я страдал, тяжело болел, и еда не была мне впрок, и в теле моём не осталось силы; теперь же я освободился от этого недуга, и еда мне впрок, и в теле есть сила", – он получит от этого радость, достигнет удовлетворения.
Подобно тому, Амбаттха, как если человек будет заключён в темницу, и со временем освободиться от этого заточения здравым и невредимым, и ничего не потеряет из имущества, и сможет сказать себе: "Вот прежде я был заключён в темницу, теперь же освободился от этого заключения здравым и невредимым, и нечего не потерял из имущества", – он получит от этого радость, достигнет удовлетворения.
Подобно тому, Амбаттха, как если человек будет рабом, не зависящим от себя, зависящим от другого, не имеющим право идти куда хочет, и со временем освободиться от этого рабства, став зависящим от себя, не зависящим от другого, раскрепощённым, имеющим право идти, куда хочет, и сможет сказать себе: "Вот прежде я, был рабом, не зависящим от себя, зависящим от другого, не имеющим право идти куда хочу, теперь же я освободился от рабства, став зависящим от себя, не зависящим от другого, раскрепощённым, имеющим право идти, куда хочу", – он получит от этого радость, достигнет удовлетворения.
Подобно тому, Амбаттха, как если человек с богатством и имуществом будет следовать по труднопроходимой дороге в голоде и в страхе и со временем оставит позади трудную дорогу, спокойно и без страха, здравым достигнет края деревни и сможет сказать себе: "Вот, прежде я с богатством и имуществом следовал по труднопроходимой дороге в голоде и в страхе, и теперь же, оставит позади эту трудную дорогу, спокойно и без страха здравым достиг края деревни", – он получит от этого радость, достигнет удовлетворения.
Так же точно, Амбаттха, и монах, не отказавшись от этих пяти преград, видит себя словно в долгу, словно в болезни, словно в темнице, словно в рабстве, словно на труднопроходимой дороге. И подобно этому, Амбаттха, монах, отказавшись от этих пяти преград, так же точно видит себя Амбаттха, словно свободным от долга, словно свободным от болезни, словно освободившимся от заточения, словно раскрепощённым, словно находящемся в спокойном пристанище.
Когда он видит себя отказавшимся от этих пяти преград, в нём рождается удовлетворённость, у удовлетворённого рождается радость, от радости в сердце успокаивается тело, успокоившийся телом ощущает счастье, счастливый сосредоточен в мыслях. Освободившись от чувственных удовольствий, освободившись от нехороших свойств, он достигает первой ступени созерцания, – связанной с устремлённым рассудком и углублённым рассуждением, рождённой уединённостью, дарующей радость и счастье – и пребывает в ней. Это и есть часть его праведности. Подобно тому, Амбаттха, как искусный банщик, или ученик банщика, насыпав мыльный порошок в металлический сосуд и постепенно окропляя со всех сторон водой станет обливать его так, что получиться мыльный ком, омытый влагой, пронизанный влагой, внутри и снаружи пропитанный влагой, но не источающий её, так же точно, Амбаттха, и монах обливает, заливает, переполняет, пропитывает это тело радостью и счастьем, рождённым уединённостью, и не остаётся во всём его теле ничего, что не было бы пропитано радостью и счастьем, рождённым уединённостью.
Таков, Амбаттха, зримый плод отшельничества, который прекраснее, и возвышеннее предыдущих зримых плодов отшельничества.
И далее, Амбаттха, монах, подавив устремлённый рассудок и углублённое рассуждение, достигает второй ступени созерцания – несущей внутреннее успокоение и собранность в сердце, лишённой устремлённого рассудка, лишённой углублённого рассуждения, рождённой сосредоточенностью, дарующий радость и счастье – и пребывает в ней. Он обливает, заливает, переполняет, пропитывает это тело радостью и счастьем, рождённым сосредоточенностью, и не остаётся во всём его теле ничего, что не было бы пропитано радостью и счастьем, рождённым сосредоточенностью.
Подобно тому, Амбаттха, как озеро, питаемое водой, бьющей из-под земли, хоть и не будет иметь ни притока воды с восточной стороны, ни притока воды с западной стороны, ни притока воды с северной стороны, ни притока воды с южной стороны, и божество не будет время от времени надлежащим образом доставлять ему дождь, – но потоки прохладной воды, бьющей из-под земли, питая его озеро, обольют, зальют, переполнят, пропитают это озеро прохладной водой, и не останется во всём озере ничего, что не было бы пропитано прохладной водой, так же точно, Амбаттха, и монах обливает, заливает, переполняет, пропитывает это тело радостью и счастьем, рождённым сосредоточенностью, и не остаётся во всём его теле ничего, что не было бы пропитано радостью и счастьем, рождённым сосредоточенностью.
Таков, Амбаттха, зримый плод отшельничества, который прекраснее, и возвышеннее предыдущих зримых плодов отшельничества.
И далее, Амбаттха, монах отвращается от радости и пребывает в уравновешенности; наделённый способностью самосознания и вдумчивостью, испытывая телом то счастье, которые достойные описывают: "уравновешенный, наделённый способностью самосознания, пребывающий в счастье", он достигает третьей ступени созерцания и пребывает в ней. Он обливает, заливает, переполняет, пропитывает это тело счастьем, свободным от радости, и не остаётся во всём его теле ничего, что не было бы пропитано счастьем, свободным от радости.
Подобно тому, Амбаттха, как в пруду с голубыми лотосами, в пруду с красными лотосами, в пруду с белыми лотосами отдельные голубые лотосы, или красные лотосы, или белые лотосы рождёны в воде, выросли в воде, омыты водой, целиком погружены в воду, питаются ею, они от кончиков до корней облиты, залиты, переполнены, пропитаны прохладной водой, и не остаётся во всех голубых лотосах, или красных лотосах, или белых лотосах ничего, что не было бы пропитано прохладной водой, так точно, Амбаттха, и монах обливает, заливает, переполняет, пропитывает это тело счастьем, свободным от радости и не остаётся во всём его теле ничего, что не было бы пропитано счастьем, свободным от радости.
Таков, Амбаттха, зримый плод отшельничества, который прекраснее, и возвышеннее предыдущих зримых плодов отшельничества.
И далее, Амбаттха, монах, отказавшись от счастья, отказавшись от несчастья, избавившись от прежней удовлетворённости и неудовлетворённости, достигает четвёртой ступени созерцания – лишённой несчастья, лишённой счастья, очищенной уравновешенностью и способностью самосознания и пребывает в ней. Он сидит, пропитав это тело чистым, совершенным разумом, и не остаётся во всём теле ничего, что не было бы пропитано чистым, совершенным разумом.
Подобно тому, Амбаттха, как человек сидел бы укутанный с головой в белое одеяние так, что не осталось бы на всём теле места, которое не было бы покрыто белым одеянием, так же точно, Амбаттха, и монах сидит, пропитав это тело чистым, совершенным разумом, и не остаётся во всём теле ничего, что не было бы пропитано чистым совершенным разумом.
Таков, Амбаттха, зримый плод отшельничества, который прекраснее, и возвышеннее предыдущих зримых плодов отшельничества.
Так с сосредоточенной мыслью – чистой, возвышенной, незапятнанной, лишённой нечистоты, гибкой, готовой к действию, стойкой, непоколебимой, – он направляет и обращает мысль к совершенному знанию. Он постигает: "Вот это моё тело имеет форму, состоит из четырёх великих элементов, рождено матерью и отцом, представляет собой скопление варёного риса и кислого молока, непостоянно, подвержено разрушению, стиранию, распаду, уничтожению, и вот здесь заключено, здесь к нему привязано моё сознание".
Это и есть часть его постижения.
Подобно тому, Амбаттха как если в драгоценный камень велурия – прекрасный, благородный, восьмигранный, превосходно отшлифованный, прозрачный, сияющий, безупречный, наделённый всеми достоинствами, – продета нить – синяя, или оранжевая, или красная, или белая, или желтоватая нить – и человек, наделённый зрением, взяв его в руку, может понять: "Вот драгоценный камень велурия – прекрасный, благородный, восьмигранный, превосходно отшлифованный, чистый, сияющий, безупречный, наделённый всеми достоинствами, – и в него продета эта нить – синяя, или оранжевая, или красная, или белая, или желтоватая" – так же точно, Амбаттха, и монах с сосредоточенной мыслью – чистой, возвышенной, незапятнанной, лишённой нечистоты, гибкой, готовой к действию, стойкой, непоколебимой, – он направляет и вращает мысль к совершенному видению. Он постигает: "Вот это моё тело имеет форму, состоит из четырёх великих элементов, рождено матерью и отцом, представляет собой скопление варёного риса и кислого молока, непостоянно, подвержено разрушению, стиранию, распаду, уничтожению, и вот здесь заключено, здесь к нему привязано моё сознание".
Таков, Амбаттха, зримый плод отшельничества, который прекраснее, и возвышеннее предыдущих зримых плодов отшельничества.
Так, с сосредоточенной мыслью – чистой, возвышенной, незапятнанной, лишённой нечистоты, гибкой, готовой к действию, стойкой, непоколебимой, – он направляет и обращает мысль к сотворению тела, состоящего из разума. Из этого своего тела он творит другое тело, имеющее форму, состоящее из разума, наделённое всеми большими и малыми частями, не знающее ущерба в жизненных способностях.
Подобно тому, Амбаттха, как если бы человек выдернул стебель из травы мунджа. Он может подумать: "Вот – трава мунджа, а вот – стебель, мунджа – одно, а стебель – другое, но, однако стебель выдернут из мунджи", или же подобно тому, Амбаттха, как человек, извлекая меч из ножен, может сказать себе: "Вот – меч, вот – ножны, одно – меч, другое – ножны. Но ведь меч извлечён из ножен", или же подобно тому, Амбаттха, как человек, вытаскивая змею из сбрасываемой ею кожи, может сказать себе: "Вот – змея, вот – кожа, одно – змея, другое – кожа, но ведь змея вытащена из кожи" – так же точно, Амбаттха, и монах с сосредоточенной мыслью – чистой, возвышенной, незапятнанной, лишённой нечистоты, гибкой, готовой к действию, стойкой, непоколебимой, – направляет и обращает мысль к сотворению тела, состоящего из разума. Из этого своего тела он творит другое тело, имеющее форму, состоящее из разума, наделённое всеми большими и малыми частями, не знающее ущерба в жизненных способностях.
Таков, Амбаттха, зримый плод отшельничества, который прекраснее, и возвышеннее предыдущих зримых плодов отшельничества.
Так с сосредоточенной мыслью – чистой, возвышенной, незапятнанной, лишённой нечистоты, гибкой, готовой к действию, стойкой, непоколебимой, – он направляет и обращает мысли к разным видам сверхъестественных способностей. Он осуществляет различные виды сверхъестественных способностей: будучи одним, становится многочисленным, будучи многочисленным, становится одним; становится видимым для глаз, скрытым от глаз, беспрепятственно проходит через стену, через ограду, через гору, словно через воздух; опускается в землю и поднимается из неё, словно из воды; не погружаясь идёт по воде, словно по земле; сидя со скрещенными ногами, возносится в небо, словно крылатая птица; касается рукой и схватывает Солнце и Луну – эти столь великие, столь чудесные светила; своим телом он достигает даже мира Брахмы.
Подобно тому, Амбаттха, как искусный гончар или ученик гончара может сделать и изготовить из хорошо обработанной глины сосуд, какой пожелает, или же подобно тому, Амбаттха, как искусный резчик по слоновой кости или ученик резчика по слоновой кости может сделать и изготовить из хорошо обработанной слоновой кости такой сосуд из слоновой кости, какой пожелает, или же подобно тому, Амбаттха, как искусный золотых дел мастер или ученик золотых дел мастера может сделать и изготовить из хорошо обработанного золота сосуд, какой пожелает, – так же точно, Амбаттха, и монах с сосредоточенной мыслью – чистой, ясной, незапятнанной, лишённой нечистоты, гибкой, готовой к действию, стойкой, непоколебимой, – направляет и обращает мысль к разным видам сверхъестественных способностей. Он осуществляет различные виды сверхъестественных способностей: будучи одним, становится многочисленным, будучи многочисленным, становится одним; становится видимым для глаз, скрытым от глаз, беспрепятственно проходит через стену, через ограду, через гору, словно через воздух; опускается в землю и поднимается из неё, словно из воды; не погружаясь идёт по воде, словно по земле; сидя со скрещенными ногами, возносится в небо, словно крылатая птица; касается рукой и схватывает Солнце и Луну – эти столь великие, столь чудесные светила; своим телом он достигает даже мира Брахмы.
Таков, Амбаттха, зримый плод отшельничества, который и прекраснее, и возвышеннее предыдущих зримых плодов отшельничества.
Так с сосредоточенной мыслью – чистой, ясной, незапятнанной, лишённой нечистоты, гибкой, готовой к действию, стойкой, непоколебимой – он направляет и обращает мысль к божественному слуху. Очищенным божественным слухом, выходящим за пределы человеческого, он слышит оба видов звуков – и божественные и человеческие, далёкие и близкие.
Подобно тому, Амбаттха, как человек, который, находясь на главной дороге, слышит звук литавр, звук барабана, звук раковины, цимбал, гонга, может сказать себе: "Вот звук литавр, вот звук барабана, вот звук раковины, цимбал, гонга", – также точно, Амбаттха, и монах с сосредоточенной мыслью – чистой, ясной, незапятнанной, лишённой нечистоты, гибкой, готовой к действию, стойкой, непоколебимой – направляет и обращает мысль к божественному слуху. Очищенным божественным слухом, выходящим за пределы человеческого, он слышит оба видов звуков – и божественные и человеческие, далёкие и близкие.
Таков, Амбаттха, зримый плод отшельничества, который и прекраснее, и возвышеннее предыдущих зримых плодов отшельничества.
Так, с сосредоточенной мыслью – чистой, ясной, незапятнанной, лишённой нечистоты, гибкой, готовой к действию, стойкой, непоколебимой – он направляет и обращает мысль к знанию, охватывающему сердце. Охватывая сердцем сердца других существ, других личностей, он постигает их.
Наделённую страстью мысль он постигает как наделённую страстью мысль.
Свободную от страсти мысль он постигает как свободную от страсти мысль.
Наделённую ненавистью мысль он постигает как наделённую ненавистью мысль.
Свободную от ненависти мысль он постигает как свободную от ненависти мысль.
Наделённую заблуждением мысль он постигает как наделённую заблуждением мысль.
Свободную от заблуждения мысль он постигает как свободную от заблуждения мысль.
Собранную мысль он постигает как собранную мысль.
Несобранную мысль он постигает как несобранную мысль.
Великую мысль, он постигает как великую мысль.
Невеликую мысль, он постигает как невеликую мысль.
Превзойдённую мысль он постигает как превзойдённую мысль.
Непревзойдённую мысль он постигает как непревзойдённую мысль.
Сосредоточенную мысль он постигает как сосредоточенную мысль.
Не сосредоточенную мысль он постигает как не сосредоточенную мысль.
Освобождённую мысль он постигает как освобождённую мысль.
Не освобождённую мысль он постигает как не освобождённую мысль.
Подобно тому, Амбаттха, как женщина или мужчина, или юноша, молодой и любящий наряжается, разглядывая отраженье своего лица в чистом, ясном зеркале или в сосуде с прозрачной водой, может ли узнать, что на нём пятнышко, когда на нём есть пятнышко, или узнать, что на нём нет пятнышка, когда на нём нет пятнышка, так же точно, Амбаттха, и монах с сосредоточенной мыслью – чистой, ясной, незапятнанной, лишённой нечистоты, гибкой, готовой к действию, стойкой, непоколебимой – направляет и обращает мысль к знанию, охватывающему сердце. Охватывая сердцем сердца других существ, других личностей, он постигает их.
Наделённую страстью мысль он постигает как наделённую страстью мысль.
Свободную от страсти мысль он постигает как свободную от страсти мысль.
Наделённую ненавистью мысль он постигает как наделённую ненавистью мысль.
Свободную от ненависти мысль он постигает как свободную от ненависти мысль.
Наделённую заблуждением мысль он постигает как наделённую заблуждением мысль.
Свободную от заблуждения мысль он постигает как свободную от заблуждения мысль.
Собранную мысль он постигает как собранную мысль.
Несобранную мысль он постигает как несобранную мысль.
Великую мысль, он постигает как великую мысль.
Невеликую мысль, он постигает как невеликую мысль.
Превзойдённую мысль он постигает как превзойдённую мысль.
Непревзойдённую мысль он постигает как непревзойдённую мысль.
Сосредоточенную мысль он постигает как сосредоточенную мысль.
Не сосредоточенную мысль он постигает как не сосредоточенную мысль.
Освобождённую мысль он постигает как освобождённую мысль.
Не освобождённую мысль он постигает как не освобождённую мысль.
Таков, Амбаттха, зримый плод отшельничества, который и прекраснее, и возвышеннее предыдущих зримых плодов отшельничества.
Так с сосредоточенной мыслью – чистой, ясной, незапятнанной, лишённой нечистоты, гибкой, готовой к действию, стойкой, непоколебимой, он и обращает и направляет мысль к знанию, основанную на воспоминании о местах, где он пребывал в прежних существованиях. Он вспоминает различные места, где пребывал в прежних существованиях, а именно: в одном рождении, в двух рождениях, в трёх рождениях, в четырёх рождениях, в пяти рождениях, в десяти рождениях, в двадцати рождениях, в тридцати рождениях, в сорока рождениях, в пятидесяти рождениях, в ста рождениях, в тысяче рождений, в сотне тысяч рождений, во многих периодах свёртывания мира, во многих периодах развёртывания мира, во многих периодах развёртывания и свёртывания мира: "Там я жил под таким-то именем, в таком-то роду, в таком-то сословии, таким-то пропитанием, испытывал такое-то счастье и несчастье, достиг такого-то срока жизни. Вслед за тем, оставив существование, я вновь родился в другом мире. А там я жил под таким-то именем, в таком-то роду, в таком-то сословии, таким-то пропитанием, испытывал такое-то счастье и несчастье, достиг такого-то срока жизни. Вслед за тем, оставив существование, я был вновь рождён здесь" – так вспоминает он во всех обстоятельствах и подробностях различные места, где пребывал в прежних существованиях.
Подобно тому, Амбаттха, как если человек пойдёт из своей деревни в другую деревню, а из этой деревни пойдёт в другую деревню, а из этой деревни возвратится в свою деревню, он может сказать себе: "Вот я пришёл из своей деревне в другую деревню – там я так-то стоял, так-то сидел, так-то говорил, так-то молчал, – а из этой деревни пришёл в ту деревню – и там я так-то стоял, так-то сидел, так-то говорил, так-то молчал, – а из этой деревни возвратился в свою деревню" – так же точно, Амбаттха, и монах с сосредоточенной мыслью – чистой, ясной, незапятнанной, лишённой нечистоты, гибкой, готовой к действию, стойкой, непоколебимой – направляет и обращает мысль к знанию, основанному на воспоминании о местах, где он пребывал в прежних существованиях, а именно: в одном рождении, в двух рождениях, в трёх рождениях, в четырёх рождениях, в пяти рождениях, в десяти рождениях, в двадцати рождениях, в тридцати рождениях, в сорока рождениях, в пятидесяти рождениях, в ста рождениях, в тысячи рождений, в сотни тысяч рождений, во многих периодах свёртывания мира, во многих периодах развёртывания мира, во многих периодах развёртывания и свёртывания мира: "Там я жил под таким-то именем, в таком-то роду, в таком-то сословии, таким-то пропитанием, испытывал такое-то счастье и несчастье, достиг такого-то срока жизни. Вслед за тем, оставив существование, я вновь родился в другом месте. А там я жил под таким-то именем, в таком-то роду, в таком-то сословии, таким-то пропитанием, испытывал такое-то счастье и несчастье, достиг такого-то срока жизни. Вслед за тем, оставив существование, я был вновь рождён здесь" – так вспоминает он во всех обстоятельствах и подробностях различные места, где пребывал в прежних существованиях.
Таков, Амбаттха, зримый плод отшельничества, который и прекраснее, и возвышеннее предыдущих зримых плодов отшельничества.
Так с сосредоточенной мыслью – чистой, ясной, незапятнанной, лишённой нечистоты, гибкой, готовой к действию, стойкой, непоколебимой – направляет и обращает мысль к знанию, о том, как существа оставляют свою жизнь и вновь рождаются. Очищенным зрением, выходящим за пределы человеческого, он видит, как существа оставляют жизнь и вновь рождаются, он постигает как существа, согласно своим действиям, становятся низкими, возвышенными, красивыми, некрасивыми, счастливыми, несчастными: "Поистине, почтенные, те существа, что наделены дурным поведением тела, наделены дурным поведением в речи, наделены дурным поведением разума, злословят о праведных, придерживаются ложных воззрений, с распадом тела после смерти вновь рождаются в бедствии, несчастье, страдании, аду. Те же существа, почтенные, что наделены добрым поведение тела, наделены добрым поведением в речи, наделены добрым поведением разума, не злословят о праведных, придерживаются истинных воззрений, наделены действиями, проистекающими из истинных воззрений, с распадом тела после смерти вновь рождаются в счастье, в небесном мире". – Так, очищенным божественным зрением, выходящим за пределы человеческого, он видит, как существа оставляют жизнь и вновь рождаются, он постигает как существа, согласно своим действиям, становятся низкими, возвышенными, красивыми, некрасивыми, счастливыми, несчастными.
Подобно тому, Амбаттха, как если человек, стоящий на террасе над серединой перекрёстка, видит, как люди входят в дом, выходят, двигаются по проезжей дороге, сидят на середине перекрёстка, он может сказать себе: "Эти люди входят в дом, эти выходят, эти двигаются по проезжей дороге, эти сидят на середине перекрёстка", – так же точно, Амбаттха, и монах с сосредоточенной мыслью – чистой, ясной, незапятнанной, лишённой нечистоты, гибкой, готовой к действию, стойкой, непоколебимой – направляет и обращает мысль к знанию о том, как существа оставляют жизнь и вновь рождаются. Очищенный божественным зрением, выходящим за пределы человеческого, он видит, как существа оставляют жизнь и вновь рождаются; он постигает как существа, согласно своим действиям, становятся низкими, возвышенными, красивыми, некрасивыми, счастливыми, несчастными: "Поистине, почтенные, те существа, что наделены дурным поведением тела, наделены дурным поведением в речи, наделены дурным поведением разума, злословят о праведных, придерживаются ложных воззрений, с распадом тела после смерти вновь рождаются в бедствии, несчастье, страдании, аду. Те же существа, почтенные, что наделены добрым поведением тела, наделены добрым поведением в речи, наделены добрым поведением разума, не злословят о праведных, придерживаются истинных воззрений, наделены действиями, проистекающими из истинных воззрений, с распадом тела после смерти вновь рождаются в счастье, в небесном мире". – Так, очищенным божественным зрением, выходящим за пределы человеческого, он видит, как существа оставляют жизнь и вновь рождаются, он постигает как существа, согласно своим действиям, становятся низкими, возвышенными, красивыми, некрасивыми, счастливыми, несчастными.
Таков, Амбаттха, зримый плод отшельничества, который и прекраснее, и возвышеннее предыдущих зримых плодов отшельничества.
Так с сосредоточенной мыслью – чистой, ясной, незапятнанной, лишённой нечистоты, гибкой, готовой к действию, стойкой, непоколебимой, – он обращает и направляет мысль к знанию об уничтожении греховных свойств. Он постигает в согласии с истиной: "Это страдание", постигает в согласии с истиной: "Это возникновение страдания", постигает в согласии с истиной: "Это уничтожение страдания", постигает в согласии с истиной: "Это путь, ведущий к уничтожению страдания", постигает в согласии с истиной: "Это греховные свойства", постигает в согласии с истиной: "Это возникновение греховных свойств", постигает в согласии с истиной: "Это уничтожение греховных свойств", постигает в согласии с истиной: "Это путь, ведущий к уничтожению греховных свойств". У него, знающего так, видящего так, мысль освобождается от греховного свойства чувственности, мысль освобождается от греховного свойства повторного существования, мысль освобождается от греховного свойства невежества. В освобождённом возникает знание, что он освобождён. Он постигает: "Уничтожено вторичное рождение, исполнен обет целомудрия, сделано то, что надлежит сделать, нет ничего вслед за этим состоянием".
Подобно тому, Амбаттха, как если зрячий человек, стоя на берегу окружённого горами озера, прозрачного спокойного, незамутнённого, видит устриц и раковин, песок и гальку, стаи рыб, двигающихся и останавливающихся, он может сказать себе: "Вот это озеро, прозрачное, спокойное, незамутнённое, а в нём эти устрицы и раковины, песок и галька, стаи рыб, что двигаются и останавливаются", – так же точно, Амбаттха, и монах с сосредоточенной мыслью – чистой, ясной, незапятнанной, лишённой нечистоты, гибкой, готовой к действию, стойкой, непоколебимой – направляет и обращает мысль к знанию об уничтожении греховных свойств. Он постигает в согласии с истиной: "Это страдание", постигает в согласии с истиной: "Это возникновение страдания", постигает в согласии с истиной: "Это уничтожение страдания", постигает в согласии с истиной: "Это путь, ведущий к уничтожению страдания", постигает в согласии с истиной: "Это греховные свойства", постигает в согласии с истиной: "Это возникновение греховных свойств", постигает в согласии с истиной: "Это уничтожение греховных свойств", постигает в согласии с истиной: "Это путь, ведущий к уничтожению греховных свойств". У него, знающего так, видящего так, мысль освобождается от греховного свойства чувственности, мысль освобождается от греховного свойства повторного существования, мысль освобождается от греховного свойства невежества. В освобождённом возникает знание, что он освобождён. Он постигает: "Уничтожено вторичное рождение, исполнен обет целомудрия, сделано то, что надлежит сделать, нет ничего вслед за этим состоянием". Это и есть часть его знания. Таково, Амбаттха, его знание.
Такой монах, Амбаттха, зовётся обладающим знанием. И нет, Амбаттха, другого обладания знанием и обладания праведностью превосходнее и возвышеннее этого обладания знанием и праведностью.
3. Существуют, Амбаттха, четыре отверстия, через которые утрачивается это непревзойдённое обладание знанием и праведностью. Каковы эти четыре? Вот, Амбаттха, какой-нибудь отшельник или брахман, неспособный достичь этого непревзойдённого обладания знанием и праведностью, берёт в качестве ноши принадлежности аскета и углубляется в лесную глушь с мыслью: "Я буду питаться падающим плодом". Несомненно, он становиться лишь служителем обладающего знанием и праведностью. Таково, Амбаттха, первое отверстие, через которое утрачивается это непревзойдённое обладание знанием и праведностью.
И далее, Амбаттха, вот какой-нибудь отшельник или брахман неспособный достичь этого непревзойдённого обладания знанием и праведностью и неспособный питаться падающими плодами, берёт заступ и корзинку и углубляется в лесную глушь с мыслью: "Я буду питаться луковичными и корневыми плодами". Несомненно, он становиться лишь служителем обладающего знанием и праведностью. Таково, Амбаттха, второе отверстие, через которое утрачивается это непревзойдённое обладание знанием и праведностью.
И далее, Амбаттха, вот какой-нибудь отшельник или брахман неспособный достичь этого непревзойденного обладания знанием и праведностью, и неспособный питаться луковичными и корневыми плодами, выстраивает около деревни или около торгового поселения алтарь для огня и живёт там, служа огню. Несомненно, он становиться лишь служителем обладающего знанием и праведностью. Таково, Амбаттха, третье отверстие, через которое утрачивается это непревзойдённое обладание знанием и праведностью.
И далее, Амбаттха, вот какой-нибудь отшельник или брахман неспособный достичь этого непревзойдённого обладания знанием и праведностью, и неспособный питаться падающими плодами, и не способный питаться луковичными и корневыми плодами, и не способный служить огню, выстраивает на перекрёстке дом с четырьмя дверьми и живёт там с мыслью: "Я по возможности и по силам буду оказывать почёт отшельникам или брахманам, приходящим с четырёх стран света". Несомненно, он становиться лишь служителем обладающего знанием и праведностью. Таково, Амбаттха, четвёртое отверстие, через которое утрачивается это непревзойдённое обладание знанием и праведностью.
Таковы, Амбаттха, четыре отверстия, через которые утрачивается это непревзойдённое обладание знанием и праведностью.
4. Что же ты думаешь об этом, Амбаттха? Можно ли считать, что ты вместе с наставником наделён этими непревзойдёнными знаниями и праведностью?"
– "Нет, почтенный Готама. Что значу я со своим наставником, почтенный Готама, по сравнению с этим непревзойдённым обладанием знанием и праведностью?"
– "Что же ты думаешь об этом, Амбаттха? Можешь ли и ты, неспособный достичь этого непревзойдённого обладания знанием и праведностью, взять в качестве ноши принадлежности аскета и углубиться в лесную глушь с мыслью: "Я с наставником буду питаться падающими плодами?"
– "Нет, почтенный Готама".
– "Что же ты думаешь об этом, Амбаттха? Можешь ли и ты, неспособный достичь этого непревзойдённого обладания знанием и праведностью и неспособный питаться падающими плодами, взять заступ и корзину и углубиться в лесную глушь с мыслью: "Я с наставником буду питаться луковичными и корневыми плодами?"
– "Нет, почтенный Готама".
– "Что же ты думаешь об этом, Амбаттха? Можешь ли и ты, неспособный достичь этого непревзойдённого обладания знанием и праведностью, и неспособный питаться падающими плодами, и неспособный питаться луковичными и корневыми плодами, выстроить около деревни или около торгового поселения алтарь для огня и жить там с наставником, служа огню?"
– "Нет, почтенный Готама".
– "Что же ты думаешь об этом, Амбаттха? Можешь ли и ты, неспособный достичь этого непревзойдённого обладания знанием и праведностью, и неспособный питаться падающими плодами, и неспособный питаться луковичными и корневыми плодами, и не способный служить огню, выстроить на перекрёстке дом с четырьмя дверьми и жить там с наставником с мыслью: "Я по возможности и по силам буду оказывать почёт отшельникам или брахманам, приходящим с четырёх стран света?"
– "Нет, почтенный Готама".
5. – "Итак, Амбаттха, ты с наставником лишён непревзойдённого обладания знанием и праведностью, и ты с наставником лишён тех четырёх отверстий, через которые утрачивается непревзойдённое обладание знанием и праведностью. А ведь наставник брахман Поккхарасади сказал тебе, Амбаттха, такие слова: "Кто эти негодные бритоголовые отшельники, прислужники, нечистые, происшедшие от стоп родичей, и какая у них может быть беседа с брахманами, наделёнными тройным знанием?" – хотя и сам следует ложным путём и несовершенен. Гляди же, Амбаттха, сколь неправ твой наставник брахман Поккхарасади.
6. Ведь брахман Поккхарасади, Амбаттха, пользуется дарением Пасенади, царя Косалы. Но царь Косалы Пасенади не разрешает ему появляться в своём присутствии. Когда он советуется с ним, то советуется с ним через завесу. Как это, Амбаттха, царь Пасенади из Косалы не разрешает даже появляться в своём присутствии тому, которому он доставляет подобающую, благочестивую милостыню? Гляди же, Амбаттха, сколь неправ твой наставник брахман Поккхарасади.
7. Что же ты думаешь об этом, Амбаттха? Вот царь Пасенади, сидя на шее слона, или сидя на спине коня, или стоя на подстилке на колеснице, будет держать о чём-нибудь совет с начальниками или принцами. Он сойдёт со своего места, станет в стороне, и затем придёт шудра или раб шудры. Став на это место, он станет держать совет, говоря: "Так сказал царь Пасенади из Косалы". Но говорит ли он, как говорит царь, и советуется ли, как советовался царь, – разве станет он от этого царём или равным царю?"
– "Нет, почтенный Готама".
– "Точно также и ты, Амбаттха, хотя и говоришь: "Те мудрецы древности, которые были из брахманов, а именно, Аттхака, Вамака, Вамадева, Вессамитта, Яматагги, Ангираса, Бхарадваджа, Васеттха, Кассапа, Бхагу, составили священные тексты, передали священные тексты – древние священные тексты, слова которых пропетые, переданные, собранные вместе, брахманы теперь продолжают петь и продолжают произносить, продолжая произносить некогда произнесённое, продолжая изрекать изречённое, – и ведь я также изучаю с наставником священные тексты", – всё же не достигаешь ещё такого состояния, чтобы или сделаться от этого мудрецом, или вступить на путь к состоянию мудреца.
9. Что же ты думаешь об этом, Амбаттха? Что ты слыхал из разговоров старших, престарелых брахманов, наставников твоих наставников? Те мудрецы древности, которые были из брахманов, а именно: Аттхака, Вамака, Вамадева, Вессамитта, Яматагги, Ангираса, Бхарадваджа, Васеттха, Кассапа, Бхагу, составили священные тексты, передали священные тексты – древние священные тексты, слова которых, пропетые, переданные, собранные вместе, брахманы теперь продолжают петь и продолжают произносить, продолжая произносить некогда произнесённое, продолжая изрекать изречённое, – были ли эти мудрецы так же хорошо омыты, хорошо умащены, с причёсанными волосами и бородой, украшены драгоценностями и венками, одеты в белые одежды, наделены пятью признаками чувственности, владея и услаждаясь ими, как теперь ты с наставником?"
– "Нет, почтенный Готама".
10. – "Питались ли они белым рисом, очищенным от чёрных зёрен, с разнообразными подливками и разнообразными приправами, как теперь ты с наставником?"
– "Нет, почтенный Готама".
– "Пользовались ли они услугами женщин с повязками вокруг бёдер, как теперь ты с наставником?"
– "Нет, почтенный Готама".
– "Разъезжали ли они в колесницах, запряжённых кобылами с заплетёнными хвостами, погоняя при езде длинными стрекалами, как теперь ты с наставником?"
– "Нет, почтенный Готама".
– "Заставляли ли они людей, опоясанных длинными мечами, охранять себя у городских укреплений, выкопав рвы и наложив засовы, как теперь ты с наставником?"
– "Нет, почтенный Готама".
– "Итак, Амбаттха, вы с наставником не являетесь мудрецами и не вступили на путь к состоянию мудрецов. У кого, Амбаттха, возникло сомнение или замешательство из-за меня, пусть тот обратится ко мне с вопросом, и я отвечу разъяснением".
11. И тогда Блаженный, выйдя из обители, направился к месту для прогулки. И юный Амбаттха также, выйдя из обители, направился к месту для прогулки. И вот юный Амбаттха, прогуливаясь вслед за прогуливающимся Блаженным, стал искать на теле Блаженного тридцать два знака великого человека. И юный Амбаттха увидел на теле Блаженного большинство из тридцати двух знаков великого человека – все, кроме двух. Из-за этих двух знаков великого человека – того, что скрыто в углублении под одеждой, и большого языка – он усомнился, заколебался, лишился уверенности, лишился покоя.
12. Тогда Самый Блаженный сказал себе так: "Этот юный Амбаттха видит на мне большинство из тридцати двух знаков великого человека – все, кроме двух. Из-за этих двух знаков великого человека – того, что скрыто в углублении под одеждой, и большого языка – он усомнился, заколебался, лишился уверенности, лишился покоя".
И вот Блаженный явил своей силой такого рода явление, что юный Амбаттха увидел скрытое в углублении под одеждой Блаженного. И высунув язык, Блаженный достал и коснулся им обоих отверстий в ушах, достал и коснулся обоих отверстий в носу, и покрыл языком всю поверхность лба.
Тогда юный Амбаттха сказал себе так: "Ведь отшельник Готама наделён тридцатью двумя знаками великого человека – совершенными, а не несовершенными". – И сказал Блаженному: "Ну, а теперь, почтенный Готама, мы пойдём – у нас много дел, многое надлежит сделать".
– "Делай теперь, Амбаттха, как ты считаешь нужным".
И вот юный Амбаттха взошёл на повозку, запряжённую кобылой, и удалился.
13. В это самое время брахман Поккхарасади, выйдя из Уккаттхи вместе с большим числом брахманов, уселся в своём парке, ожидая юного Амбаттху. И юный Амбаттха тоже направился в его парк. Проехав на повозке, сколько позволяла повозке дорога, он спустился с повозки и пешком приблизился к брахману Поккхарасади; приблизившись и приветствовав брахмана Поккхарасади, он уселся в стороне. И брахман Поккхарасади так сказал юному Амбаттхи, усевшемуся в стороне:
14. – "Дорогой Амбаттха, видел ли ты этого досточтимого Готаму?"
– "Мы видели, почтенный, этого досточтимого Готаму".
– "Так ли, дорогой Амбаттха, обстоит с этим досточтимым Готамой, какая идёт о нём молва, а не иначе? Таков ли этот досточтимый Готама, а не иной?"
– "С этим досточтимым Готамой, почтенный, обстоит так, какая идёт о нём молва, а не иначе. И этот досточтимый Готама, почтенный, такой, а не иной. И этот досточтимый Готама, почтенный, наделён тридцатью двумя знаками великого человека – совершенными, а не несовершенными".
– "Была ли у тебя, дорогой Амбаттха, какая-либо беседа с отшельником Готамой?"
– "Была у меня, почтенный, одна беседа с отшельником Готамой".
– "Какая же, дорогой Амбаттха, была у тебя беседа с отшельником Готамой?"
И тогда юный Амбаттха передал брахману Поккхарасади всю ту беседу, которая была у него с Самым Почитаемым.
15. Когда так было сказано, брахман Паккхарасади сказал юному Амбаттхе: "Эх ты, наш мудрец! Это ты, наш учёный! Эх ты, наш юный обладатель тройного знания! Да из-за такого прислужника, человек с распадом тела после смерти может вновь родиться в бедствии, несчастье, страдании, аду! Ведь ты, Амбаттха, столь грубо говорил с досточтимым Готамой, что и досточтимый Готама говорил, столь сильно обвиняя нас. Эх ты, наш мудрец! Эх ты, наш учёный! Эх ты, наш обладатель тройного знания! Да из-за такого прислужника, человек с распадом тела после смерти может вновь родиться в бедствии, несчастье, страдании, аду!"
Разгневавшись и выйдя из себя, он отбросил юного Амбаттху ногой и тут же пожелал сам приблизиться и увидеть Блаженного.
16. И вот те брахманы так сказали брахману Поккхарасади: "Сегодня слишком поздно, почтенный, приблизиться и увидеть отшельника Готаму. Теперь уже завтра досточтимый Поккхарасади можно будет приблизится и увидит отшельника Готаму".
И брахман Поккхарасади приготовил в своём жилище изысканную твёрдую пищу и нежную пищу, погрузил её на повозки, в сопровождении несущих факелы выступил из Уккатхи и направился в густую рощу Иччхананкалы. Проехав на повозке, сколько позволяла повозке дорога, он спустился с повозки и пешком приблизился к Самому Почитаемому. Приблизившись, он обменялся с Блаженным дружескими дружелюбными словами и почтительным приветствием и сел в стороне. Сев в стороне, брахман Поккхарасади так сказал Блаженному:
17. – "Почтенный Готама, приходил ли сюда наш ученик, юный Амбаттха?"
– "Да, брахман, сюда приходил твой ученик, юный Амбаттха".
– "Была ли у тебя, почтенный Готама, какая-либо беседа с юным Амбаттхой?"
– "Была у меня, брахман, одна беседа с юным Амбаттхой".
– "Какая же, почтенный Готама, была у тебя беседа с юным Амбаттхой?"
И тогда Блаженный передал брахману Поккхарасади всю ту беседу, которая была у него с юным Амбаттхой.
Когда так было сказано, брахман Поккхарасади сказал Блаженному: "Почтенный Готама, юный Амбаттха глуп. Пусть досточтимый Готама простит юного Амбаттху".
– "Да будет счастлив юный Амбаттха, брахман!"
18. И вот брахман Поккхарасади стал искать не теле Блаженного тридцать два знака великого человека. И брахман Поккхарасади увидел на теле Блаженного большинство из тридцати двух знаков великого человека – все, кроме двух. Из-за этих двух знаков великого человека – того, что скрыто в углублении под одеждой, и большого языка – он усомнился, заколебался, лишился уверенности, лишился покоя.
19. Тогда Блаженный сказал себе так: "Этот брахман Поккхарасади видит на мне большинство из тридцати двух знаков великого человека – все, кроме двух. Из-за этих двух знаков великого человека – того, что скрыто в углублении под одеждой, и большого языка – он усомнился, заколебался, лишился уверенности, лишился покоя".
И вот Блаженный явил своей силой такого рода явление, что брахман Поккхарасади увидел скрытое в углублении под одеждой Блаженного. И высунув язык, Блаженный достал и коснулся им обоих отверстий в ушах, достал и коснулся обоих отверстий в носу и покрыл языком всю поверхность лба.
Тогда брахман Поккхарасади сказал себе так: "Ведь отшельник Готама наделён тридцатью двумя знаками великого человека – совершенными, а не несовершенными". И сказал Блаженному: "Пусть досточтимый Готама вместе с толпой монахов согласится принять у меня сегодня пищу". И Блаженный безмолвно согласился.
20. Тогда брахман Поккхарасади, узнав о согласии Блаженного, сообщил Блаженному о времени: "Пришло время, почтенный Готама, – пища готова". И тогда Блаженный оделся утром, взял сосуд для подаяний и верхнюю одежду, приблизился с монашеской общиной к трапезе брахмана Поккхарасади и, приблизившись, сел на предложенное сиденье. Тогда брахман Поккхарасади своей рукой угостил и насытил Блаженного изысканной твёрдой пищей и нежной пищей, а юноши угостили монашескую общину. И когда Блаженный, поев, омыл сосуд для подаяний и руки, брахман Поккхарасади выбрал другое, низкое сиденье и сел в стороне.
21. Когда же брахман Поккхарасади сел в стороне, Блаженный изложил последовательную проповедь, а именно – проповедь о деянии, проповедь о нравственности, проповедь о небе и преподал наставление о горечи, тщете и скверне чувственных удовольствий и о преимуществах отречения. И когда Блаженный узнал, что брахман Поккхарасади готов в мыслях, смягчён в мыслях, непредвзят в мыслях, возвышен в мыслях, умиротворён в мыслях, то он преподал наставление в истине, высочайшее для Будд: страдание – возникновение – уничтожение – путь. И подобно тому, как чистая, свободная от грязи одежда надлежащим образом принимает окраску, таким же образом у брахмана Поккхарасади на том самом сиденье возникло непорочное, свободное от скверны видение истины: "Всё то, что подвержено возникновению, подвержено и уничтожению".
22. И вот брахман Поккхарасади, увидев истину, достигнув истины, узнав истину, проникнув в истину, преодолев сомнение, освободившись от замешательства, достигнув высшей уверенности в себе, не нуждаясь в другом наставнике для наставления, так сказал Блаженному:
– "Превосходно, почтенный Готама! Превосходно, почтенный Готама! Подобно тому, почтенный Готама, как поднимают упавшее, или раскрывают сокрытое, или указывают дорогу заблудившемуся, или ставят в темноте масляный светильник, чтобы наделённые зрением различали образы, так же точно почтенный Готама с помощью многих наставлений преподал истину. И вот, почтенный Готама, я с сыновьями, с женой, с окружением, с приближёнными иду как к прибежищу к Блаженному Готаме, – и к дхарме, и к сангхе монахов. Пусть же досточтимый Готама примет меня как преданного мирянина, отныне и на всю жизнь нашедшего здесь прибежище. И когда досточтимый Готама приближается в Уккаттхе к семьям других преданных мирян, пусть досточтимый Готама приблизится также и к семье Поккхарасади. И те юные брахманы и брахманки, которые приветствуют там Блаженного Готаму, и поднимутся навстречу, и дадут ему сиденье и воду, и склонят к нему сердце, – долгое время пробудут в благополучии и счастье".
– "Превосходно говорит брахман".

Окончена третья Амбаттха сутта.