Библиотека

Ты просил меня, Абдаллах (ал-Ма‘ суми)[ii][3], законовед, - да осчастливит тебя Аллах! - составить трактат, в котором кратко разъяснялось бы, [что такое] любовь. Отвечу тебе, что в нижеследующем трактате я сделал все, что мог, для того, чтобы заслужить твое одобрение и удовлетворить твое желание.

Я составил свой трактат для тебя из семи разделов:

1.  О силе любви, текущей в каждой индивидуальной субстанции;

2.  О наличии любви у неживых простых субстанций;

3.  О любви у существующих вещей [вообще] и у [тех из них], которые обладают питательной силой в той мере, в какой они ею обладают;

4.  О наличии любви у животных субстанций в той мере, в какой они обладают животной силой;

5.  О любви тех, кто отличаются изяществом и молодостью, к красивым образам;

6.  О любви божественных душ;

7.   Выводы из разделов.

                                  


Каждая индивидуальная субстанция, управляемая [Аллахом], от природы стремится к своему совершенству, которое есть благо индивидуальное, проистекающее  из индивидуальной субстанции Чистого Блага, и от природы она бежит присущих ей недостатков, которые в ней являются злом, [проистекающим] из первоматерни и небытия, ибо всякое зло связано с первоматерпей и небытием[iii][4]. Очевидно, поэтому, что все существующие вещи, управляемые [высшим принципом], обладают естественным вожделением и врожденной любовью. Отсюда с необходимостью следует, что у этих вещей любовь есть причина их существования. Ибо все, что можно выразить, делится на разряды по трем признакам: 1) либо оно достигло особого совершенства, 2) либо достигло крайности недостатка, 3) либо колеблется между обоими состояниями, находясь по существу в промежуточном положении. Далее, то, что [характеризуется] крайним недостатком, имеет своей целью достижение абсолютного небытия и исчерпание всех своих связей; ввиду этого его правильнее всего называть абсолютным небытием и изучать как небытие. Хотя оно и заслуживает того, чтобы по классификации или мысленно его относили к числу существующих вещей, тем не менее его бытие не должно считаться сущностным бытием. [Термин] существование к нему можно применять лишь метафорически. И к совокупности существующих вещей его можно относить только акцидентально[iv][5]. Следовательно, истинные существующие вещи являются либо такими, которые предрасположены к крайнему совершенству, либо такими, которые можно характеризовать как колеблющиеся между недостатком, чем-либо вызванным, и совершенством, существующим от природы. Стало быть, существующие вещи в совокупности своей не свободны от некоей связи с совершенством, и их связь с ним сопровождается врожденной любовью и вожделением того, что может соединить его с его совершенством.

Это ясно также со стороны причины и вопроса почему: поскольку 1) ни одна индивидуальная субстанция, управляемая [высшим принципом], не лишена присущего ей совершенства; поскольку 2) [такая субстанция] сама по себе не является достаточной [причиной] для существования своего совершенства, ибо совершенства управляемых [высшим принципов] суть эманация Совершенного самого по себе, и поскольку 3) нельзя представить себе, чтобы этот Принцип, привносящий совершенство, имел целью привнесение [совершенства] в каждую из индивидуальных субстанций в отдельности, - как то разъяснили философы; [поскольку все это так], из мудрости необходимо [сущего существа] и его умения управлять вытекает стремление заложить во все общую любовь, с тем, чтобы она таким образом сохраняла то, что было получено через эманацию, общие совершенства, и была направлена на их создание в тех случаях, когда они утрачивались дабы ею осуществлялось управление мудрым порядком [в мире]. Таким образом, наличие этой любви у всех управляемых [высшим принципом] существующих вещей должно быть необходимым и неотъемлемым. В противном случае была бы нужна другая любовь для того, чтобы сохранить эту общую любовь, уберечь ее от небытия и вернуть ее в прежнее состояние, когда она пришла в упадок, беспокоясь из-за ее удаления. [В этом случае] одна из этих двух любовей была бы бесполезной и излишней, а существование чего-либо бесполезного в природе, то есть в божественно установленном порядке ложно. Но нет любви вне этой общей абсолютной любви. Следовательно, бытие каждого предмета, управляемого [высшим  принципом], определяется врожденной любовью.

Теперь, имея это в виду, отправимся к более высокой ступени, нежели та, о которой говорилось ранее, перейдя к рассмотрению Верховного Существа и того, как ведут себя вещи под управлением управителя, учитывая [меру] его величия. И мы говорим: благо любимо само по себе. Если бы это было не так, то все, что желает, стремится и совершает ту или иную работу, не имело бы перед собой определенной цели, представляя себе ее благость. Если бы благо не было любимо само по себе, то все усилия, направленные к благу, во всех действиях были бы напрасны. Поэтому благое любит благое, ибо любовь в действительности есть не что иное, как одобрение всего прекрасного и подобающего. И эта любовь есть начало стремления к нему, когда оно отсутствует, если это есть нечто такое, что может отсутствовать, или к соединению с ним, когда оно наличествует. Далее, все сущее одобряет то, что ему подходит, и стремится к нему, когда оно утрачено. А особым добром является склонность к чему-то в действительности и в помыслах относительно того, что считается действительно подобающим. Далее, одобрение и стремление, как неодобрение и отвращение, в существующей вещи проистекают из приверженности к ее благости, ибо вещь сама по себе одобряется только по причине своей благости, поскольку бытие называется благом правильным и сущностным образом лишь в тон мере, в какой оно - благое, так как правильность обнаруживается в вещи сущностно в виду ее здравости и благости. Ясно, таким образом, что благо любимо за то, что оно есть благо, будь то благо, присущее данной вещи, или благо, которое она разделяет с другими [вещами]. Каждый [вид] любви есть либо нечто уже достигнутое, либо то, чего еще надо достичь, а именно - из всего того, что любимо. Когда благость [вещи] возрастает, возрастает также и достоинство объекта любви, а также и любовное стремление к благу.

А раз это установлено, мы говорим: то Существо, которое слишком свято, чтобы быть управляемым, должно быть высшим объектом любви, ибо Оно является высшей благостью. А высший субъект любви тождествен с высшим объектом любви, а именно, с высшей и святейшей сущностью Всевышнего, ибо благое любит благое через соединение с ним посредством обретения и постижения. Первое Благо постигает себя актуально в вечности, и, стало быть, его любовь к себе самому — наиболее совершенная и полная. И поскольку между божественными атрибутами Его сущности нет никакого различия, любовь здесь — сущность и бытие в чистом и простом виде, как у Блага[v][6].

Таким образом, у всех существующих вещей либо любовь является причиной их бытия, либо любовь и бытие в них тождественны. Очевидно, следовательно, что ни одна индивидуальная субстанция не лишена любви, а это - то, что мы хотели разъяснить.